Вадим Качан Vadim Kachan

Вадим Качан
Предчувствие судьбы, 1988год

Фотография — это лично пережитое

В моей фотографической жизни случаются моменты, когда снимки появляются как-то сами собой, без особого моего участия, по велению случая. Такова история и это снимка. Но все по порядку.

В далекие восьмидесятые мой друг пригласил меня на съемки в Минский детский дом. И я, после недолго размышления, согласился. Мною двигало не праздное любопытство. Часть моего детства прошла в Бресте, мои родители переехали из полесской деревни, где я родился, в город. Жили мы в частном секторе, у нас был свой дом. А в соседнем доме жил мой ровесник Николай, мы с ним как-то сразу подружились. Если с другими мальчишками на улице отношения вначале были непростые, приходилось иногда и кулачками доказывать свою правоту, и с разбитым носом приходить домой, то с Колей было все по-другому. Гораздо проще, даже не могу сказать, кто из нас верховодил, мы просто дружили на равных.

Между нашим сараем и их домом был общий на два участка закуток, такая нейтральная, общая, закрытая от посторонних глаз территория, не разделенная забором. Чтобы туда попасть, ему надо было перелезть через забор, а мне через курятник. В этом закуточке проходили наши детские игры.

А потом случилось несчастье — у него трагически погибает мама. Через какое-то время отец приводит в дом мачеху. Николая отдают в детский дом. Но на каждые каникулы он приезжал домой, мы опять встречались в нашем закуточке. Николай рассказывал захватывающие истории о жизни детского дома, а я его слушал, открыв рот, и немного завидовал ему.

Надо сказать, что он был работящим пареньком. Они держали кроликов и, на каникулах он почти каждый день ходил с косой на пустыри косить траву. Благодаря ему и я уговорил своих родителей завести кроликов, и косить траву мы стали вместе, и еще он научил меня делать кроличьи клетки.

Однажды, когда до очередного отъезда Николая в детский дом, оставалось совсем немного времени, я, перелезая через курятник, услышал плач. Я выглянул из-за угла. Плакал Николай. Он плакал громко, навзрыд, никого не стесняясь, размазывая слезы по щекам: «Не хочу, не хочу уезжать!…». На следующий день отец Николая опять отвез его в детский дом.

Потом я окончил школу, поступил в институт и уехал в Минск, а Николай уехал на заработки на Дальний Восток в Комсомольск на Амуре и там остался жить. Больше мы друг друга не видели. Какие-то отрывочные сведения о его жизни до меня доходили. Женился… пятеро детей…. Потом узнал о несчастье, постигшем его семью — в пожаре погибло несколько его малолетних детей. И, когда поступило предложение о съемке в детском доме, я вспомнил Николая и согласился. Хотелось увидеть место, где жил Николай.

Где-то в течение года я периодически приходил на съемки в детский дом. Помню свое первое впечатление — оно тягостное. В каждом, кто туда приходит, дети видят своих родителей. И глаза, хорошо запомнил на всю жизнь их глаза. Они грустные, даже когда смеются, в глубине все равно грусть видна.

После съемки я приходил домой и сразу проявлял пленки. Иногда печатал понравившиеся кадры. Происходило все в ванной комнате, там у меня была фотолаборатория. Родные с пониманием и терпением относились к моим занятиям фотографией.

Однажды пленка порвалась и не поперек, как обычно бывает, а вдоль. Я ножницами отрезал порванный кусок и бросил на пол. Наткнулся на него на следующий день, когда занялся уборкой. Посмотрел на просвет. Хотел выбросить. Но что-то остановило, что-то привлекло. Решил напечатать снимок. Увеличитель с растворами были рядом, под рукой. Напечатал. Всмотрелся. И понял — это мы с Николаем, другом моего детства. Мы еще вместе, а судьба, как линия разрыва на пленке, как удар молнии уже разделила нас.

Минск, 2015 год